Conservation | 2001 | / Personality / Subject / Subculture / | © Edward Ignatyev 2002 |
/ Джуги / Западный
Домбай /
Западный Домбай
|
Поэтому когда Олег, как руководитель, принял решение
спускаться, я спокойно вздохнула, да будет так. И вниз- вниз, прытью,
рысью, бегом и не догнать. И все же было грустно, что мы сдались, свернули,
не захотели. Что я могла, но не настояла. И неловко за это перед инструкторами
и товарищами, теми, что остались в лагере. |
Не много конечно, но все - равно неприятно. Поймать - поймают, я это знаю, но стрематься, "сие знание", все равно не мешает. Я как положено покочевряжилась, постонала, но перелезла, показав чудеса вестибюляции. Если участок опасный, или хоть кажется таким, то я сразу осторожничать начинаю, хожу тихонечко, лазаю аккуратненько. Страшно же! Боюсь, должна признаться, иногда до слез из глаз и проклятий из горла. Ругаюсь на себя, дуру такую, куда мол поперлась, коряка. А потом пролезу, бога поблагодарю, да и успокоюсь. И забуду. И уже не помню того страха, что пережила. |
В прошлом году, когда ездили в Дугобу,
Памир-Алтай, я еще страха не испытывала. Как говорил наш инструктор Слава:
"Страху нету". Да и боятся там просто было нечего, маршруты
троечные максимум, технически не трудные и не страшные. Зато боль, немощь
и усталость испытывала в полном объеме.
|
Непомерные физические нагрузки настолько изматывали мое бренное незакаленное тело, которое тем не менее приходилось перемещать вверх ("Скорее, скорее, гроза начинается, надо быстро добраться до вершины!"), что казалось, что все будущие боли и испытания будут просто легким уколом, а уж рожать, так вообще раз плюнуть. |
Мне просто хотелось рыдать
от физических нагрузок. Сесть на камешек, и послать все и всех к черту:
"Никуда я больше не пойду, бросьте меня здесь, на обочине…" Помню,
несколько раз так было - я шла и рыдала. Каждый шаг приносил боль - сказывались
натертые ноги, усталое тело. На следующий год стало значительно легче -
толи я возмужала, толи тело закалилось. Но из всех теток, с которыми я начинала,
я оказалась самой живучей. Большая часть народа сама отсеялась. Остаются люди, которые действительно влюблены в горы, в тот образ жизни, которым они позволяют жить. Это даже не пафос, типа "как я крут". И не попытка доказать себе, что ты герой. Это бывает только в начале, потом через это проходят. Сначала была "Я" в горах. "Я" смотрела, восхищалась, боялась, сражалась, преодолевала, восходила, совершала. Мое "Я" пухло, пытаясь вместить все ощущения от гор: захватывающий дух, восторг от бескрайних красот; страх за собственную жизнь; боль от усталости и холода; благодарность и доверие товарищам; любовь к жизни - и куда других впечатлений? А потом "Я" просто лопнуло, разбухнув, и остались одни лишь горы. И я хожу по городу, смотрю в небо, и думаю: "Как они, горы, там без меня". Стоят, величественные и грозные, в облаках и снегах, а я здесь, в цивилизации, хожу в юбках и туфлях, крашу физиономию и боюсь темных улиц. И неизвестно, где больше опасностей, в городе, или в горах. Там нет людей. Я забиралась высоко в ущелье, на самые верхние стоянки, и была абсолютно одна на десятки километров вокруг. Ко мне должен был подняться Ден, чтобы на следующий день пойти вдвоем четверку. Но он не поднялся. |
|
Я сидела у палатки, скрестив ноги, и слушала
горы, вдыхала их воздух. А горы рокотали: "Дрр-р-р". Как будто
они хотели сдвинуться и их огромные тела трепетали. Они говорили: "Др-р-р",
а у меня по коже пробегали мурашки. Я говорила с ними, что я чиста, и
в моих помыслах нет зла. Что я пришла научится у них силе, а не победить
их. Что я признаю их могущество и прошу их милости по отношению ко мне,
маленькой и слабой. Я говорила с ними, а они отвечали: "Др-р-р-р".
|
В палатке были турка, молотый кофе и горелка. Я сделала себе кофе, ухватила ложкой меда и втыкала. Что еще для счастья надо? Я одна, я полна, чиста сознанием, здорова телом и уравновешена психически. Я в горах, услаждаю свои вкусовые рецепторы хорошим кофеем и медом. Внизу есть люди, которые меня ждут. Вокруг есть горы, которые наполняют мою жизнь, в том числе и смыслом. Я ЕСМЬ. И я чувствовала это "ЕСМЬ" во всей полноте, до самых краешков, только в горах. |
Потом настал контрольный срок, по которому
я должна начать спускаться, если не появится Ден. Он не появился. И я начала
спуск. Тропинки в горах, проложенные когда-то давно, при расцвете советского
альпинизма, тысячами альпинистких ног, до сих пор не зарастают и не стираются,
хотя пользуются уже не столь часто. Я вступила на такую тропинку, и полетела
вниз, быстро перебирая ногами. Вниз вам не вверх. Час спуска, и я увидела
палатки нижнего лагеря, там были все наши. Они тоже заметили меня и замахали
руками. Прыгали и махали. И знала, что они волновались, и уже давно посматривали
на склон, на котором я должна была появится, и ожидали увидеть мою одинокую
фигурку. Я появилась, а это означало, что все в порядке, что тетка справилась,
нормально спустилась, можно не волноваться ночью, и не идти утром на поиски.
Я спустилась еще ниже, подошла к переправе через бурный горный ручей, чуть пониже уже становившийся речкой. И из-за кустов показались две фигуры: инструктор Коля и его подопечный Петька шли меня встречать. Радостные реплики нестандартного приветствия, типа: "Где ты так долго пропадала?", "Появилась наконец". Предложение Петьки поднести мой рюкзак, которое я отклонила, на что он ответил, что предложил свою помощь только потому, что знал, что я ею не воспользуюсь. И я была рада, что еще полчаса назад я была наедине с горами, и рада, что сейчас я уже с этими людьми, которых люблю и уважаю, и которые любят меня. Оказывается, Слава выторговал барана, который как раз и готовился в котле, а оголодавший народ ходил вокруг и предвкушал. Ден поэтому тоже и не поднялся, что хотел барана. Да, перспектива конечно заманчивая. И пир тогда стоял горой. |
|
А на следующее утро я повела народ на
Дугобу, 3а категории сложности. Описание маршрута при этом отсутствовало.
Знали только, что кто-то когда-то ходил, и этот кто-то рукой махнул на
где-то слева. И я с этим "где-то" пошла. Пошли, маршрут не нашли,
но на вершину вылезли, торжественно написали записку. Тем не менее маршрут
нам засчитали. И то хорошо.
|
Но я могу жить без гор. Я могу
жить без всего. Какое горе бы придумать, чтоб сломило меня? Я много боюсь.
Оказаться в зависимости, в унижении, в бесправии, в насилие и несвободе.
Это страшнее всего - когда ты не можешь действовать по своей воле, а подчиняешься
насилию чужой. В жизни много радостей - но самая большая - жить не имея страстей и привязанностей. Как ветер, как сквозняк, без семьи, без детей, без любимых. Стоять на забытой богом точке планеты и чувствовать, что ты есть, что ты одна, и в тоже время сотни необременяющих прозрачных ниточек связывают тебя с другими людьми на самый отдаленных точках этой чудесной планеты. |